Жалость и любопытство — вот два чувства, с помощью которых из людей веками тянули средства. Долгие века числилось, что нет вида забавнее, чем человек с необыкновенным лицом либо телом. И таковых людей делали специально — из детей, иногда чрезвычайно серьезно их калеча.
Платные выставки людей с особенностями внешности, а то и здоровья — дело вовсе не такого далекого прошлого. «Человеческие зоопарки», на которых не только демонстрировали представителей неевропейских народов, но и заставляли их нарочито изображать дикарей — рычащих и поедающих сырое мясо — или выставляли обнаженными, невзирая на их традиции и убеждения, сошли на нет только после Второй Мировой войны.
Картина Валерия Якоби «Свадьба в Ледяном доме»
«Цирки уродов» — выступления инвалидов с нехваткой конечностей, бородатых женщин, слишком высоких, низких, тонких или толстых по сравнению с привычной нормой людей, детей — сиамских близнецов, тоже просуществовали достаточно долго.
Американец Чарльз Б. Трипп, известный как «Безрукое чудо»
Этот обычай — «обменивать» зрелище нестандартного, а порой откровенно искалеченного тела на деньги — тянулся веками. И в эпоху Возрождения, и в Галантный век, и между ними считалось, что нет ничего смешнее, чем падающий карлик или пляшущий горбун. Петр I заставлял лилипутов изображать эротические шоу, и был не одинок в этом. Лилипутов где в добровольном, где в принудительном порядке поставляли к каждому крупному двору — королевскому или герцогскому. Тех, кто ходил вперевалочку в силу особенностей анатомии, заставляли исполнять танцы, чтобы вдоволь посмеяться.
Бородатая женщина Энни Джонс, которая была настоящей леди
Более пропорционально сложенных то демонстрировали публике раздетыми, то обучали акробатическим трюкам. Душевные склонности к акробатике значения не имели. Если ты карлик, изволь работать карликом — а не поэтом, хронистом, лакеем, художником, кем угодно.
Из карликов составляли шуточные представления, только половина шуток которых состояла в сюжете. Все остальные обыгрывали рост карликов — и это в лучшем случае. Непропорциональность тела, походка вперевалочку обязательно высмеивались, для усиления комического эффекта на карликов надевали особенные костюмы или заставляли делать требующие ловкости ног движения.
Если у маленького человека был тик, следы травм на лице, заикание — тем лучше! Больше простора для насмешек.
Популярны были не только настоящие карлики, но и фальшивые — дети, чей рост корпуса ограничивали разными ухищрениями, давая расти ногам и голове без помех. Для этого им повреждали позвоночник — он становился зигзагообразным или горбатым на вид. Естественно, «исправленные» дети страдали от болей — и тем потешнее кувыркались, кланялись и танцевали.
Фабрика по производству смешных детишек
Память о профессиональных изготовителях живых развлечений сохранилась во многом благодаря Виктору Гюго — он собрал все истории и слухи о представителях этого сомнительного ремесла и, возможно, был знаком с документами, которые не дошли до нашего времени.
Что он вообще склонен был интересоваться реальной историей, говорит нам сцена появления цыган в Париже в его самом знаменитом романе — «Горбун из Собора Парижской Богоматери». В 19 веке никто уже и не помнил, что группы цыган, явившихся в Европу из гибнущей Византии, возглавляли таинственные герцоги, — а у Гюго эта деталь есть.
Картина Хуана Ван дер Амена «Портрет придворного карлика»
В романе «Человек, который смеется» Гюго рассказывает об одной из жертв, которой предназначено было стать живым развлечением — мальчике, которому отрезали губы, так, что из-за обнаженных зубов он как будто все время широко улыбался.
Заодно писатель делает экскурс в «бизнес» компрачикосов вообще. Само слово компрачикос состоит из двух испанских слов и означает «купи детей». В самом же профессиональном жаргоне компрачикосов можно было встретить слова и конструкции почти из каждого европейского языка.
Компрачикосы много путешествовали, вероятно, не заводили семей вне своего круга и постоянно были озабочены сохранением профессиональных тайн. У них была и своеобразная профессиональная гордость. Хотя их ремесло считалось грязным, а их самих презирали, они никогда не опускались до кражи детей — в отличие от владельцев мелких цирков, высматривающих по деревням маленьких инвалидов. Компрачикосы детей именно покупали.
Кадр из фильма «Человек, который смеется»
Герой романа Гюго оказался ребенком из знатной семьи, которую думали уничтожить противники. Легенды о том, что детей из низверженных семей, чтобы сильнее унизить поверженный род или чтобы не марать детской кровью рук, продавали компрачикосам, были очень популярны и, вероятно, имели реальную основу — хотя вряд ли компрачикосы часто получали в свои руки маленьких наследников графов и герцогов.
В любом случае с крохотными виконтами или баронетами происходило то же, что с любыми другими малышами: их нарочно уродовали. Интересно, что, в отличие от врачей, компрачикосы вовсю использовали обезболивание. И неудивительно — им было важно, чтобы ребенок, в которого вложены деньги, выжил.
Но использовали они довольно грубые по действию наркотические настойки. Их давали и во время операции, и в период восстановления, и в результате ребенок получал серьезные нарушения работы мозга. Одним из обычных побочных эффектов была полная или частичная потеря памяти с сопутствующим регрессом в развитии.
Так что вместе с операцией ребенок получал не только новое тело, но и новую личность. Пока малыш выздоравливал, перед ним рисовали картины его обеспеченного будущего, внушая мысль, что нанесенные увечья — его особое преимущество.
